Поэт Степан Агапков, молодой человек двадцати с небольшим лет, печатавшийся под псевдонимом Стэн, днём работал на заводе, укрепляя оборону страны, а по ночам писал стихи. Когда он спал, доподлинно неизвестно, но несомненно, что это происходило, вероятнее всего, между написанием стихов и уходом на работу. Дважды в месяц, по пятницам, он носил свои творения в редакцию, где ему платили умеренный гонорар, а в субботу позволял  себе устроить небольшой праздник для души и тела. Не утруждая фантазию изобретением изысканных блюд, обычно он готовил яичницу с ветчиной или жарил картошку с салом, и на десерт подавал себе кофе с пирожным. А для большей торжественности, затапливал камин, где ритуально сжигал листки с неудачными стихами. Лишь в самые жаркие летние дни камин заменяли три свечи в антикварном канделябре, но неудачные стихи сжигались всё равно.

После ужина поэт выходил из своего старинного дома на Клинском проспекте и отправлялся бродить по вечерним улицам в поисках любви. Он мечтал найти девушку, которая воплотила бы в себе его идеал, но, увы, встречались ему пока только подделки, которыми не могло удовлетвориться требовательное сердце поэта.

Редкое и похвальное качество человека, который точно знает, что ему надо, ибо многие, не имея необходимого терпения, довольствуются первым, что им подсовывает судьба, нисколько не заботясь о том, что это совсем не то, о чем они когда-то мечтали.

Однажды, тринадцатого марта, в пятницу, когда на черном небе сияла полная луна, поэт, посетил редакцию и получил обычный гонорар, а, вернувшись домой, решил не ждать субботы, а отправиться на поиски любви прямо сейчас. Чтобы не нарушать собственной традиции, он выпил чашечку кофе с коньяком, закусив завалявшимся в холодильнике пирожным, и, одевшись потеплее, вышел из дому.

Наслаждаясь наступившей весной, он прохаживался по Клинскому проспекту, похрустывая тонким ледком, и раздумывал, куда пойти – на Загородный проспект или прогуляться вдоль Обводного канала, как вдруг увидел нечто странное. На углу Можайской улицы и Клинского проспекта, на месте затянувшейся стройки, валил дым и сверкали отблески пламени. В предвкушении незабываемого приключения поэт поспешил туда. Вблизи, однако, выяснилось, что никакого пожара нет, но то, что вскоре произошло, оказалось куда интереснее пожара.

Надеясь всё-таки обнаружить, что именно дымится, поэт не заметил, как оказался окружен со всех сторон дымом, из которого неожиданно начал вырастать большой каменный дом. Вначале поднялись совершенно пустые стены, затем на них стали проявляться полукруглые окна, обрамленные пилястрами. И наконец перед поэтом предстал роскошный особняк, а на его фасаде, на высоте четвертого этажа светилось окно, задёрнутое лёгкими занавесками, по которым двигалась тень, отбрасываемая, без сомнения, самой прекрасной на свете женщиной. Рядом с особняком высились пальмы, в воздухе сладко пахло южной летней ночью.

Поэт с изумлением смотрел на невероятные превращения, как вдруг увидел, во что он одет! С невыразимым трепетом, вызвавшем лёгкий холодок во всём теле, Стэн ощупывал и разглядывал сияющие в лунном свете сапоги, бархатные штаны, расшитый камзол, широкую шляпу с перьями. А за спиной, в довершение облика влюблённого романтика, на широком ремне висела сверкающая под луной гитара.

 Вместо того чтобы с криком ужаса умчаться прочь, повинуясь неведомой силе, он взял гитару, заиграл на ней и запел серенаду. И его старания были немедленно вознаграждены.

Окно распахнулось, и в нём показалась изумительной красоты молодая женщина, которая делала поэту рукой знаки, означавшие, вне всякого сомнения, что она приглашает его подняться к себе. Из окна спустилась верёвочная лестница, и поэт ловко взобрался по ней на четвёртый этаж таинственного дома. Лестница и дом оказались, против ожидания, вполне настоящими. Не менее настоящей была и женщина. Едва Стэн влез в окно и поставил гитару к стене, она крепко обняла его и поцеловала в губы. От неё нежно пахло жасмином. Не раздумывая, поэт прижал её к себе.

Когда схлынул первый порыв нежности, поэт помог втащить лестницу внутрь, а хозяйка комнаты закрыла окно и задёрнула плотные шторы.

–      Кто ты? – спросил он.

–      Я твоя любовь, – ответила она, преданно посмотрев ему в глаза.

Он оглядел комнату. Напротив окна горел камин. Посередине стоял широкий стол на толстых резных ножках с блюдом южных фруктов и горящими свечами в стройных канделябрах. Справа от стола – огромная кровать, на которой с удобством могли бы разместиться не меньше трёх человек.

Невероятно, но всё было, как в одном из стихотворений поэта, о котором он немедленно вспомнил.

Отойдя к камину и красиво опершись на полку, женщина застенчиво произнесла: 

–      Я люблю тебя.

Придав лицу торжественное выражение, поэт произнес:

–      Я никогда не встречал никого прекрасней тебя!

Считая, что это только начало светской беседы, он приготовился произнести еще несколько возвышенных фраз, но оказалось, что сказанного было достаточно. В ответ на пламенные слова поэта женщина сбросила одежду и распустила каштановые, отливающие темной медью густые волосы, закрывшие ей почти всю спину. Поэт, позабыв о скромности, залюбовался её прекрасным обнаженным телом. Она задула почти все свечи, оставив гореть лишь три из них, приблизилась к своему гостю и сняла с него плащ. Стэн с волнением прикоснулся к её плечу…

–      Дорогая моя, – проговорил он в экстазе, одновременно пытаясь разуться, наступая то на один, то на другой сапог. – Твои волосы – как ручей, бегущий по склону горы, озарённый закатным солнцем. Глаза твои – как путеводные огни, указующие путнику дорогу к блаженству…

Ответом ему были страстные слова любви, произнесённые горячими губами.

Поэт чувствовал прикосновения незнакомых рук. Слышал шуршание спадавших одежд. Ощущал под своими руками нетерпеливые движения женщины и воспламенялся от желания поскорее приблизить долгожданный миг.

 Одолев наконец сапоги и избавившись от одежды, он поднял женщину на руки и отнёс на кровать. И долго ещё во тьме слышалось тяжелое дыхание матраса, перешептывания покрывал и восклицания, которыми поэт выражал восхищение красотой прекрасной пришелицы из таинственного мира.

*     *     *

Стэн проснулся, но продолжал нежиться в постели. Жмурясь от весёлого утреннего солнца, он наслаждался воспоминаниями о сне, полном невероятным количеством разнообразных осязательных ощущений, некоторые из которых чувствовались до сих пор. Вдыхая аромат жасмина, он вспоминал облик прекрасной девы, пока вдруг не проснулся окончательно от ужасной мысли: «Где я!?» Но, осмотревшись и убедившись, что он, как будто, всё-таки дома, немного успокоился. Всё было, как накануне, перед его уходом: поэтический беспорядок на письменном столе рядом с окном, книжный шкаф с выпадающими из него книгами, буфет, служивший по совместительству гардеробом,  обеденный стол посреди комнаты, валяющиеся на полу бумажки.

Но диван, на котором он спал, был почему-то разложен. Мало того, рядом лежала подушка, ещё сохранявшая след от чьей-то головы. От этой подушки и исходил тот самый нежный аромат духов, но что непонятнее всего – на ней обнаружилось несколько длинных тёмных волос.

Поскольку сны Стэна никогда ещё до такой степени не переплетались с реальностью, он не усомнился, что ночное приключение было на самом деле, и если чуть-чуть, или немного больше, подумать – всё станет ясно. 

С чего всё началось, он помнил смутно, но, сознавая, что тут что-то не так, принялся старательно вспоминать прошедшую ночь. И уже дошел до момента, когда они с гостеприимной красавицей оказались в постели, как вдруг в комнату вошла та самая прекрасная незнакомка в легкой ночной рубашке и села на край дивана.

Неожиданно поэт почувствовал, что падает в обморок.

Он очнулся от страстных поцелуев. Набравшись смелости, открыл глаза и увидел свою незваную гостью. Теперь она была одета и прибрана. Она нежно гладила поэта по щекам и что-то шептала, но слух к нему вернулся чуть позже, поэтому он не мог понять, что она ему говорит. Пытаясь одним глазом смотреть на женщину, а другим – на комнату, поэт увидел на стуле свою скомканную одежду. Откинув одеяло, он встал и молча начал одеваться. Одевшись, сел на диван.

–        Здравствуй, – выговорил он первое за всё утро слово.

Вместо ответа женщина вновь принялась его целовать, потом сказала: «Я принесу тебе кофе!» и вышла из комнаты.

Ходя по комнате, Стэн продолжил приводить в порядок свои мысли. Посмотрев в окно, он увидел родной Клинский проспект. Это означало, что всё-таки он был у себя дома. Не сомневался он и в том, что женщина была настоящая. Её прикосновения не оставляли в том сомнений. Правда, призраки могут иногда взаимодействовать с вещественным миром, но поэт был уверен, что она – не призрак, тем более, что время для призраков было не слишком подходящее.

В конце концов воспоминания о прошедшей ночи  выстроились в голове поэта в стройной последовательности, и только одно он не мог вспомнить – как же они оказались у него дома. То, что всё происшедшее было, мягко говоря, странным, его пока не удивляло. Видимо, сейчас у него хватало сил удивляться чему-то одному.

Обессилив от тяжких раздумий, он сел за стол. Тут же женщина принесла кофе на двоих и незатейливый завтрак, который она приготовила из найденных в холодильнике продуктов. «Неплохо она ориентируется, кто бы она ни была, – подумалось поэту. – Но что мне с ней делать дальше?»

–        Как тебя зовут? – он решил начать с самого простого.

–        А как ты хочешь меня звать? Ты мой создатель. Ты можешь дать мне любое имя.

–        Эвелина!.. – вырвалось у него вместо вопроса: «Как это понимать?» – А  меня зовут  Стэн,  – добавил он помедлив.

«Черт возьми! А ведь я хотел найти девушку, которую будут звать Эвелина, и у неё будут такие же темные волосы... – испуганно подумал поэт. – Что всё это значит?..»

–        Я твоя воплощенная мечта, – женщина словно угадала его мысли.

–         А... – протянул он. – Но как же мы оказались у меня дома? – пока ему казалось, что стоит найти ответ именно на этот вопрос, как всё сразу станет ясно.

И она объяснила:

–        Твои мечты позволили мне стать собой, а сила твоей любви привела меня туда, где мы встретились. Ведь мы уже очень давно любим друг друга…

Она произнесла длинную, но не очень понятную речь, из которой он усвоил только одно – эта женщина останется жить с ним. Приняв этот факт как неизбежность, он налил очередную чашку кофе и начал думать. Таинственная гостья догадалась о его желании и, чтобы  не мешать, ушла из комнаты.

Допив очередную порцию кофе, Стэн начал видеть, что она и в самом деле весьма похожа на то, о чём он мечтал во время долгих ночных прогулок. Одно лишь мешало ему с криком ликования броситься ей на шею – в его мечтаниях полностью отсутствовали планы жизнеустройства после обретения девушки своей мечты, и он с трудом представлял, как они будут жить вместе. Однако человек он был разумный и поэтому пришел к разумному решению – не отвергать подарок судьбы.

Но едва Стэн расслабился, приняв это решение, как вспомнил в деталях события прошедшей ночи, и его прошиб холодный пот. Всё это было настолько нереально, что ему не оставалось ничего другого, как увериться в своей умственной неполноценности. Поэт подскочил на месте, сорвался со стула и ринулся на кухню. Эвелина занималась домашним хозяйством.

Он застонал и, хватаясь за дверной косяк, сполз на пол.

Поэт пришел в себя оттого, что жуткая галлюцинация в облике прекрасной женщины брызгала ему в лицо водой. Отказавшись бороться со своим сознанием, он попросил галлюцинацию отвести себя в комнату, решив на практике убедиться, что никакой женщины нет.

Эвелина помогла ему подняться, и они кое-как добрались до дивана. Бережно уложенный в постель Стэн спросил:

–        Так ты есть? Откуда?

–        Мы встретились прошлой ночью... А всё остальное был твой сон, – мягко проговорила Эвелина, гладя его по волосам. – Сейчас ты уснёшь и всё забудешь, а я останусь. И мы с тобой будем счастливы.

Поэт уснул. И он увидел во сне всё, пережитое накануне.

Потом наступило новое воскресное утро. Стэн открыл глаза. Рядом спала любимая женщина, которую он нашел совсем недавно, гуляя по ночному городу. Позабыв обо всех подробностях этой загадочной истории, он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

А когда друзья спрашивали, где ему удалось познакомиться с такой замечательной женщиной, он совершенно правдиво отвечал – ночью, на прогулке.

Вот так-то!

Чего только не случается в полнолуние, в пятницу тринадцатого!