Им
Вспоминает учитель географии средней школы № 47:
- Да я вообще его не знаю, ходил он на мои уроки или нет, хотя вроде как-то приходил, потому что я отчётливо помню, как он делал доклад о Свазиленде и Лесото, это такие анклавы в южной Африке, ну не важно, короче что-то он говорил из материалов учебника и большой советской энциклопедии, я уже хотел 4 поставить, как вдруг он останавливается и говорит, ерунда это всё, нет никакого Свазилендалесото, нет там никаких обрядов, никакой культуры, трахают их там белые и аспирином травят. Представляете, такое сказать у доски перед всем классом! Но сказал он это так, не пойму - то ли так грустно, то ли так безразлично, в общем, так, что никто не засмеялся, а наоборот, обычный гвал стих и весь класс уставился на него. Я тоже пару секунд сидел обалдевший, а потом как под гипнозом сказал, садись Им, молодец. Больше он на мои уроки не ходил, география у них факультативом была, класс-то математический, но как-то я столкнулся с ним ещё раз в столовой, пожурил его, вот неучем вырастешь, не знаешь даже столицу Бутана (а на хрена ему столица Бутана?, в тот же момент подумал я, что я не мог вопрос задать нормальный, вообще, зачем я к нему привязался?), а он посмотрел на меня как на иней и сказал: " Сергей Петрович, хотите, я Вас компотом угощу?" Короче, странный был мальчик, такие обычно в секту попадают. А, кстати, что с ним стало то?
Вера Лекина, работница оздоровительного комплекса "Покровский оазис":
-Ну, да учились, даже в последнем классе за одной партой сидели месяц, потом я к Лильке пересела. Он всё что-то рисовал, писал, один раз ребята тайком выкрали его тетрадку, а там на каждой странице енот нарисован почему-то, ох и подрались они тогда, вернее Им не хотел драться, но ребята его специально довели, тогда мы все первый раз и узнали, что он занимается карате. Но на самом деле, я запомнила его не школьником, а уже взрослым, когда он лет 5 назад, ко мне на работу приходил. Я тогда только устроилась, наряжалась сильно, красилась и даже накладные ресницы носила, поэтому он, наверное, меня и не узнал тогда. Я только что обслужила клиента, приняла душ и шла по коридору, а тут он навстречу с Анжелкой, немного пьяный, по пояс уже раздетый. Он такой был красавчик, немного подкачанный, но не до безобразия, с какой-то татуировкой на плече, лицо такое спокойное и мужественное, будто он и не пьян, а это стиль такой, а смотрел так, будто ему тут все должны, и одновременно как-то с жалостью. Анжелка рядом с ним смотрелась, как малолетка, по плечо, в своём розовом приторном халате, она думала халат скроет её толстые бёдра. Наверняка он её не сам выбрал, администраторша подсунула, на Анжелку уже тогда только пьяные клиенты западали. Лучше бы он мне достался. Больше я его не видела, а в то, что Антон рассказывал про него, я до сих пор поверить не могу.
Гарик, мастер с 10-летним стажем:
- Я когда увидел, что он хочет сделать, подумал нарк, припёр мне фотку какого-то дядьки в лохмотьях и перьях, ещё спросил, может мне нужен файл, какой, на хер, файл, я принтер от пентиума не отличаю. В общем, переводил я её 8 часов за три сеанса. Но, что за странное дело, чем больше я с парнем общался, тем он мне больше нравился, музыку он с собой притаскивал всегда обалденную, то какие-то напевы, то просто вой волчий, но до того за душу брало, работа спорилась, планировал 4 сеанса, а управился за 3. Вообще, опыта у меня тогда было мало, потом-то я привык ко всякому, и Че Гевару набивал, и Леннона, и даже Сталина. Но кто же был на той фотке, и с неё перешёл парню на плечо, я не знаю. Сам не говорил, а после, сколько не работал, никто такого больше не просил. А о самом что могу сказать, не педик, нормальный пацан, я с ним после помню пивка попил и ещё попью, если встречу. Думаю сам придёт, когда надо будет татуировку обновить.
Частный предприниматель Е. :
- Сначала мы думали - это стёб какой-то, ну не может быть такой фамилии - Им. Потом девчонки в нашей группе всё спрашивали кореец он или якут, притом, что, представляешь, по паспорту-то он русский. А он весело всё так отвечал, да каждый раз с какой-нибудь новой легендой. То его родители монгольские дружинники, то брат у него в якудзе, хотя жил-то он с бабушкой, а потом в общагу переехал. Ему, впрочем, больше подошла бы фамилия Нем. Был я его соседом один семестр, вот уж с кем футбол обсудишь, так уж обсудишь, два слова за вечер плюс полное незнание таблицы чемпионата, состава команд, а иногда мне казалось, что он вообще не знает правил игры и принимает за футбол какую-то другую игру. По-честному, я переехал от него из-за своей Ольги, но почему-то тогда мне было стыдно в этом признаться, и всем говорил, что с этим придурком жить невозможно, сам не учится и другим не даёт, одни эти его чокнутые друзья чего стоят, нет бы пришли, посидели с водочкой, гитарами, так нет - могли всю ночь про свою эту джиу-джитсу разговаривать или вообще, представляешь, прямо в комнате на железном листе разводили огонь, танцевали вокруг него, чего-то жарили и вечно планировали сходить в поход, но насколько я знаю так ни разу и не пошли.
* * *
Им. С такой фамилией имя уже не нужно. Все, кто хоть раз её услышал, уже на всю жизнь приобрели историю о том, как когда-то они знали человека по фамилии Им.
Это не просто слово, это амулет, оберег, гербовая печать на гарантии, что отныне ты будешь жить без родственников, без однофамильцев, без людей, у которых фамилия похожа на твою, и без людей, которые когда-то слышали фамилию, похожую на твою. Чтобы ты не сделал плохого, это навсегда останется в памяти людей: ещё бы, это дело рук Има. А если ты сделаешь что-нибудь хорошее, все забудут, кто автор хорошего, но всегда в плацкарте, на остановке автобуса смогут начать разговор с любым незнакомцем: кстати, я знаю человека по фамилии Им, не правда ли занятно?
Человек-Им, разумеется, больше всего в жизни не любил анкеты и собеседования. Каждый считал своим долгом учтиво поинтересоваться, откуда в средней полосе России такая диковинная штука, и, главное, почему она никоим образом не отражается на внешности владельца. Иму всякий раз становилось непонятно, почему при первом взгляде на него все думают, что он Сидоров, а, поднимая глаза от удостоверения с фамилией, мучительно ищут у него косой разрез глаз, жёлтую кожу или хотя бы щупальце, лишь бы оно всё сразу объясняло. Но не было всего этого у Има. Было у него детство в загаженном подъезде, четыре неудачных попытки научиться играть на гитаре, глухонемая соседка по лестничной клетке, бабушка, которая прощала ему всё, и старая подшивка журналов "Наука и религия". Кстати, о соседке: была у неё собака-поводырь (зачем глухонемой собака-поводырь - никто не знал), и без своей Лаймы соседка была как без головы. Могла заблудиться по пути в овощной магазин, забывала номер своей квартиры и никогда бы не получила пенсию, потому что только Лайма слышала, когда в дверь звонил почтальон. Однажды собачка умерла, на четырнадцатом году жизни, и соседка через неделю повесилась. Правда, даже повеситься по-человечески без поводыря она не смогла, Скорая откачала. А нашёл недоповесившуюся Им: проходил мимо незакрытой двери и как-то так спас. Неделю все приподъездные бабки считали его героем, а потом ещё год вором - у пострадавшей куда-то запропастились все сбережения. Уже в самом конце школы соседка сыграла в жизни Има ещё одну роль, вернее её внучатая племянница или, что ещё вернее, очень коротенькая юбочка и очень стройные ножки этого существа, но об этом, я думаю, Им сам вам расскажет.
После школы у Има была масса возможностей отличиться. Он мог умереть от минно-взрывной травмы в Чечне, мог сделать карьеру в палаточном бизнесе и даже по силам ему было жениться на бельгийке и уехать навсегда на запад, но Им выбрал самый обывательский путь миллионов и миллионов людей - он поступил в институт, чем отсрочил наступление взрослой жизни ещё на 5 лет. В институте Иму нравилось. Учился он легко и уделял время всему, чему хотел уделять. Институт учит самому главному - на всё можно забить, а на старших курсах дополняет - даже на себя. Знакомые Има в основном этим и занимались и втягивали его легко, а на старших курсах - и очень легко во всю прикладную и занимательную жизнь. Периодически кто-то доказывал, что весь мир дерьмо, беременел, путешествовал через время и пространства, в общем, не давали Иму скучать. Обычно замкнутый и таинственный молодой человек потихоньку растормошился и, наконец, растормошился совсем, и его отчислили из института.
Первое время в общаге Им жил со своим однокурсником Ефимовым, капитаном институтской команды по гандболу или баскетболу. Им спал в гамаке, принимал гостей, играл на своей дудке, читал книги. С соседом было трудно, человек это был сложный для понимания, он вставал каждый день в 6 часов, после разминки бежал с прыгалками на стадион, возвращался весь вонючий от пота, ел и ложился спать, так как после такой нагрузки - по его словам - было очень вредно идти на занятия. У Ефимова была мечта проснуться раньше Има, чтобы не видеть с утра его сидящим на подоконнике или в гамаке и угрожающе держащего в руке дудку: не любил, надо сказать, Ефимов духовых инструментов (а также гамак, подоконник и Има), но желанию этому не суждено было сбыться: когда Ефимов совсем уж рано вставал его сосед вообще не ложился, а когда хотел встать попозже, то вскакивал от звуков дудки Има. Договориться полюбовному у них не было никакой возможности, так как Ефимов овладел нематерным русским языком только перед свадьбой (случайно выяснилось, что он не может сказать ДА в загсе вместо ДА, БЛЯ - и тут за него взялась Ольга, и он овладел русским литературным языком, причём словарный запас его был таким ограниченным, что обычные слова полностью вытеснили матерные). Им же периодически разговаривал с соседом на шайенском языке, упорно утверждая, что за ночь позабыл русский. В те непростые для Ефимова дни люди из соседних комнат часами стояли под дверью, чтобы запечатлеть их уникальные отношения. А когда однажды почтальон принёс Иму письмо из Бельгии всё в губной помаде, на тайном совете Ефимова с его собственным мозгом, было решено навсегда покинуть комнату номер 112, оставив на растерзание Иму третьекурсника Митю, алкоголика и почитателя группы "Металлика". История этих взаимоотношений отслеживалась по динамике снижения количества тяжёлого рока на сутки жизни. Первую неделю Металлика звучала 6 суток 8 часов,вторую 3 суток, третью по часу в день. Благодаря переезду в 112-ю Митя узнал множество вещей. Он научился пить чай и кофе, мог сам пришить себе пуговицу, а если времени было много, то и две, и овладел приёмами неизвестного боевого искусства. У Мити открылись глаза на мир, он относился к своему младшему соседу как к учителю, аккомпанировал ему на закате при исполнении египетского гимна прощания с солнцем. Общались друзья исключительно на шайенском языке, кстати,
Митя был бы единственным, кто пошёл бы просить за Има, когда его отчисляли, если бы, разумеется, не роковая встреча 30 сентября. Ещё Митя был единственным, кто звал Има по имени. Идиллия редко прерывалась входящими в жизнь ребят женщинами, но и здесь наблюдалась полная гармония их отношений: встречались они исключительно с близняшками. Это стало главным аргументом, когда Митя бросил пить. Он боялся по пьяни перепутать подруг, чем нанёс бы оскорбление своему товарищу. Событие это отмечал весь деканат. Иму, как положительно влияющему, и Мите, как честно исправившемуся, были выданы дополнительные стипендии, а проректор по воспитательной работе уволился. На полученные деньги, кстати, первоначально предполагалось съездить в Петербург, но так как их всё равно не хватало на реальную культурную программу, решено было ехать в "Покровский оазис", известный оздоровительный комплекс, покрутить велосипеды.